Сон о бабочке
Умирает наша душа вместе со смертью тела или нет? Есть на самом деле Тот Свет или все кончается на этом?
Такой вопрос мучил меня давно, как наверняка многих. Многие писатели и философы размышляли на эту тему, есть множество исследований, романов, рассказов, фильмов. Приводятся кое-какие свидетельства существования «других миров» и «переселения душ». Лично мне тотчас вспоминаются «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха, рассказ о бабочке из прошлого Рэя Брэдбери, «Межзвездный скиталец» Джека Лондона, целый ряд художественных фильмов и, конечно, «Жизнь после жизни» Моуди. Не говоря уже об оккультизме, Библии, Коране и Ведах.
У многих из нас тоже есть кое-какие моменты в жизни, которые трудно объяснить с точки зрения привычной науки и логики и которые как бы намекают на существование ДРУГОГО мира.
И все же достаточно убедительных доказательств бессмертия души и ее сохранения после смерти тела нет.
А хотелось бы.
Хочу поделиться двумя событиями из жизни своей. Первое – это мой сон о бабочке.
…Я учитель в старшем классе школы или преподаватель в институте. Солнечная аудитория, за столами – молодые ребята и девушки. Я принес в коробке живую красивую бабочку Павлиний глаз. Ее все видели, когда она летает в поле, в парке, порой даже во дворе. Я выпускаю бабочку из коробки, и она летает по аудитории. Она легка, красива, все радуются, и в аудитории становится как-то даже веселее.…
– Видите, – говорю я, – это живая бабочка. Если ее внимательно разглядеть, видно, какие удивительно красивые у нее крылья. У нее живое тельце, покрытое шелковистыми волосками. У нее шесть ножек, головка с большими глазами, усики-антенны, закрученный в спиральку длинный тонкий хоботок-трубочка, который раскручивается и погружается в самую глубину цветка, чтобы высасывать из него нектар. Одновременно пыльца с тычинок других цветов, прилипшая к волоскам бабочки, попадает на пестик этого цветка и оплодотворяет его, – таким образом вершится плодотворная взаимная связь между бабочками и цветками растений.
Каждая бабочка – существо удивительное. В тельце ее – мышечная, нервная, кровеносная, пищеварительная, половая системы. Как и у нас с вами. Глаза бабочки видят, усики улавливают звуковые колебания и запахи, при помощи своих роскошных крыльев бабочка великолепно летает… Сложнейшее, красивое, легкокрылое существо!
И она не только живет сама, она может производить себе подобных во множестве! Как любое живое существо на земле… Эта бабочка – настоящее чудо – сложное, красивое, живое! А теперь смотрите…
Бабочка вдруг оказывается на моей ладони, и я осторожно беру ее за брюшко.
– Видите, она живая, – говорю я и пальцами ощущаю эту трепещущую в ней жизнь. – Если я отпущу ее, она опять будет летать и радовать нас своей живой красотой. Если это самец, то он может встретить самку, оплодотворить ее, а если это самка, то она, оплодотворенная, отложит яички, из которых выведутся гусеницы, будут питаться растениями, расти, наконец окуклятся, и в конце концов на свет появится целая стайка таких же бабочек, как эта. Вот какой удивительный потенциал заложен в теле этой самой бабочки, которую я держу, вот какая животворящая идея заключена в этом маленьком тельце! Но если…
И тут я сажаю бабочку на свою ладонь и… сжимаю ее в кулак.
О, ужас! Даже хруста не слышно… Я разжимаю кулак… На моей ладони – бесформенный комок слизи и каких-то ошметок, оставшихся от чудесных крыльев. Нет прекрасного легкокрылого создания – есть немного слизистой грязи и шелуха… Даже во сне я вздрагиваю с ужасом и отвращением от того, что сделал. Но не просыпаюсь.
Дружный негодующий вздох слышен в аудитории, но я, сдерживая свои эмоции, говорю спокойно:
– Только что у нас в аудитории летала живая прекрасная бабочка. И вот что от нее осталось. Я понимаю, что то, что я сделал, жестоко и безобразно, но я хочу, чтобы вы это запомнили на всю жизнь. Во-первых, то, как безобразно убийство. Живой, красивой, весело порхающей бабочки нет, а есть бесформенный мертвый комок. Вот что такое жизнь, и вот что такое смерть. Но есть и другой смысл в том, что я сделал. Ведь то, что у меня на ладони – буквально весь материал, из которого состояла живая бабочка. Абсолютно весь, до пылинки, до молекулы! И головка с глазами и усиками, и тельце, и ножки, и крылья, и вся сложнейшая система ее существа… А бабочки нет. Есть материя, из которой состояло легкокрылое прекрасное существо, но нет в этом комке чего-то еще. Нет построения, нет ИДЕИ бабочки, ее ДУХА. То есть Божьего, природного Замысла, создающего бабочку из материальной плоти и сделавшего ее ЖИВОЙ. Есть некоторое количество материальных частиц, необходимых для создания существа, но нет воплощения того ПРОЕКТА, по которому были выстроены все эти теперешние ошметки, и нет явно чего-то еще. Мы же понимаем, что если бы даже нашелся гениальный биолог, который сейчас из этих ошметок опять выстроил бы бабочку, она не была бы ЖИВОЙ. Очевидно, что это «что-то еще» и есть на самом деле ДУХ бабочки, можно сказать ЕЕ ДУША, которая исчезла, как только бабочка стала мертвой.
Они слушают внимательно. Они впитывают. Надеюсь, запомнят.
– Не материальное есть главная основа нашего мира, – продолжаю я. – Материальное – лишь строительный материал. Основа нашего живого мира – идея, проект, дух. То самое «что-то еще». Именно это – главное и основное. Я продемонстрировал это вам на примере бабочки. Но ведь то же самое можно сказать и о нас с вами, о людях. Труп человека – не человек. А лишь биологический строительный материал, из которого человек был создан. Главное же в человеке – то самое «что-то еще», которое покидает тело, когда человек умирает. Что же именно это «что-то еще»? Вот это и есть главная загадка.
Они внимательно смотрят. Молчат. Я бы очень хотел, чтобы они запомнили. И размышляли.
– Есть удивительные строчки в поэме великого нашего поэта Михаила Юрьевича Лермонтова «Боярин Орша». Когда герой узнает вдруг о смерти своей возлюбленной, от которой он уехал, он тотчас едет к ней, но, видя ее в гробу, восклицает: «Здесь прах ее, но – не она!» Лермонтов явно догадывался, а может быть и знал больше, чем мы, об этом «что-то еще», у него есть и другие строчки на эту тему. И стихотворение «Ангел».
И тут я просыпаюсь.
Хотя все происходило во сне, но мне жаль бабочку, и даже теперь, наяву, у меня осталось неприятное чувство от того, что я сделал. Но в то же время я понимаю, что именно такой наглядный пример может пробить ленивое равнодушие, привычную слепоту очень многих. Та бабочка в моем сне погибла. Но зато других бабочек, и вообще живое, может быть, не будут губить эти ребята. Лучше ведь один раз увидеть…
– Идея бабочки, ее дух бессмертен, – говорю я сам себе уже наяву. – Просто мы не видим, не ощущаем его. Так же, как дух человека. Но дух умершего остается в нашей памяти. И хочется верить, что во Вселенной…
Так это или не так, не знаю, но сон мой почему-то прибавил уверенности.
А еще не могу забыть один случай уже из реальной жизни.
…Алтай. Мы с моей любимой девушкой возвращаемся на автобусе из селения Шаболино, в окрестностях которого я фотографировал редчайшую бабочку из рода Парнассиусов, а также и ее, свою девушку, в природном пейзаже.
Автобус в Горно-Алтайск тащится целых шесть часов – лето, душно, солнце в окна, пассажиры маются от жары… И вдруг справа доносится вскрик и хрип. Я оборачиваюсь. Метрах в трех от нас, на сиденье, которое расположено через проход – двое: молодой мужчина и молодая женщина. Мужчина запрокинул голову, хрипит, а женщина пытается ему помочь с криками, чтобы автобус остановили.
Автобус останавливается, изо рта у мужчины пузырится пена, лицо пожелтело, глаза закрыты… И вот запрокинутая голова затихла.
Я не раз бывал на похоронах, видел лица покойников. Они всегда казались мне похожими друг на друга и не имевшими почти ничего общего с теми, какими я видел при их жизни. Именно поэтому я очень не люблю бывать на похоронах, а если приходится, стараюсь не смотреть на мертвые лица и тем более не целовать их. Каждый раз вспоминаю строчки из «Боярина Орши» и ощущаю неловкость, когда вижу, что те, кто пришел на похороны, как-то идентифицируют бездыханный труп с бывшим живым человеком.
И тут, в автобусе, я четко ощутил: человек умер. Человека нет. На сиденье – неподвижный труп с зеленовато-желтым мертвым лицом. Особенно поразило меня тогда то, как быстро лицо изменилось. Я совсем недавно, помнится, видел эту пару – мужчина улыбался, живо говорил что-то своей спутнице. И вот – мертвец. Жуткое и явное ощущение смерти.
Женщина продолжала что-то делать, растирала ему грудь, пыталась что-то влить в мертвый рот с синевато-серыми губами… Пассажиры притихли, шофер автобуса растерянно смотрел, не зная, что делать – мобильных телефонов тогда еще не было.
И вдруг… Мертвое лицо дрогнуло, опять послышался хрип… А буквально через две-три минуты лицо вдруг ожило, порозовело, мужчина зашевелился и… улыбнулся. Ничего общего с трупом!
– Это припадок был. У него бывает, – оправдывалась женщина. – Все в порядке, ничего страшного. Можно ехать.
Меня, повторяю, поразило тогда не столько даже само происшествие – мало ли что бывает! Меня поразили фантастические, мгновенные перемены в лице мужчины. Только что он был трупом с желтовато-серым лицом и сине-фиолетовыми губами – ничего общего с жизнью, мертвая материя, труп. А вот уже розовенький и улыбается, как ни в чем не бывало! Где он был только что? Да, ГДЕ был тот, который опять жив и смеется? Здесь только что был труп, ЕГО не было здесь, я это ощущал четко…
Размышляя об этом, я в очередной раз подумал, что похожее происходит с электрической лампочкой: нет тока – она холодна и мертва. Включен ток – она теплая и сияет. Сравнение человека с электрической лампочкой я встретил однажды в сочинении известного православного священника Александра Меня. Оно меня весьма заинтриговало… Но если это сравнение правомерно, то, значит, есть некий «оживляющий ток», который находится вне материального тела и который, собственно, и есть суть жизни, так ведь? Об этом и рассуждал Александр Мень. Но, если так, то, следовательно, должна быть и некая «электростанция», некий Центр, который ток посылает? А невидимый нами электрический ток и есть то самое «что-то еще»?
И не следует ли отсюда, во-первых, что главное в жизни – это нечто невидимое, однако же существующее, становящееся реальным и видимым лишь через материальное? И – НЕ ИСЧЕЗАЮЩЕЕ при «ломке» материального. А во-вторых, как бы ни старались отдельные индивидуумы напялить на себя шикарные одежды, окружить себя материальными аксессуарами, нахватать миллиарды денег, без «тока» это все – чушь и тлен. Могут наши «олигархи» захватить с собой свои бабки ТУДА? Смешно и думать.…
А, в-третьих, мы все, выходит, зависим от единого Центра и связаны с ним – то есть одного океана рыбы, одного дерева листья и ветви, братья и сестры. И как бы ни убеждали нас сегодняшние «идеологи», в том числе и наш президент, что главное – это «экономика» и бабло, меня лично они никогда не убедят в этом. Разумная экономика нужна, верно. Определенное количество бабла тоже. Но главное все равно не в этом. И олигархи, преступно обогащающиеся чиновники, предающие самих себя, свою природную суть ради бесконечного обогащения и тратящие на это жизнь – несчастные слепцы, и на самом деле они хуже животных. То самое «что-то еще» никак не зависит от золота и бабла. «Мы одной крови…» – Киплинг прав. Причем одной крови мы не только с другими людьми, но и со всем живым на Земле… А те, кто не осознает этого, – мертвецы, хотя как будто бы функционируют, думая, что живут.
И что по сравнению с одной только ЖИВОЙ бабочкой все станки, приборы, механизмы, роботы, все эти «планшеты», «айпады», «айфоны», «буки», все убогие потуги перехитрить природу и найти какую-то особенную «истину», помимо такой простой, наглядной и неоспоримой? Не разумнее ли стараться в первую очередь понять ту ИДЕЮ, тот божественный ПЛАН, по которому создан окружающий мир ЖИВОГО, ту СВЯЗЬ, которая объединяет нас всех, то самое ЧТО-ТО ЕЩЕ, чем «мудрствовать лукаво», пытаясь этот великий мир зачем-то переделать по идее какого-то из смертных кумиров, каждый из которых думает в первую очередь о СЕБЕ, горячо любимом и о тех, которые вместе с ним составили бы желанный «золотой миллиард».
Прошли годы, а я не могу забыть ни сна о бабочке, которую я, беззащитную, изуродовал и умертвил (за что совесть мучает до сих пор), ни инцидента в автобусе, в связи с которым не отпускает вопрос: ГДЕ была душа пассажира, когда он был мертв, в чем я ни тогда не сомневался, не сомневаюсь и теперь. Мы все явно увидели ВОЗВРАЩЕНИЕ ее в мертвое тело. И вернулась она ЗАЧЕМ? Зачем мы все здесь вообще?
А еще я иногда вспоминаю рассказ американской писательницы Зенны Хендерсон, который называется так: «Что-то блестящее». Ничего особенного как будто бы, на эту тему немало рассказов, но часто вспоминается почему-то именно этот. Я сказал о нем своей жене, она стала искать его в интернете, но не нашла, хотя другие произведения писательницы в интернете были.
Но потом рассказ вдруг появился. Всем рекомендовал бы прочесть его. Ничего особенного как будто бы. А жить после него как-то легче.